“О ношении платья на манер венгерского”.

(Статья Доценко И.И. посвящена защите Святого Благоверного нашего Императора Петра Алексеевича от нападок разных невежд, которые мнят себя шибко учеными,иногда даже православными, а потому дерзают хулить Богопомазанника, возлюбленного Самим Господом. Осуждают Государя за разные нововведения, за реформы Его великие и Государству полезные. Так пусть же заткнутся злые языки, не желающие увидеть Божий Промысел во спасение русского народа! С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог! Он в Царях наших.)

В Царствование Благоверного Императора Петра Алексеевича заметно изменилось положение русской женщины. Традиционное женское затворничество, впрочем, как и всеобщая замкнутость русского общества, к тому времени стали существенным тормозом в развитии страны. Быть безвольной молчаливой хозяйкой дома, подносящей гостю с глубоким поклоном чарку водки, уже не соответствовало требованиям времени к супруге просвещенного и деятельного служителя Императора, Великого Преобразователя Российского Государства.

Требованиям этим, во-первых, удовлетворяло повышение женской образованности. В Царствование Петра Великого девушки из знатных семей уже не только могли читать и писать, но и с успехом изучали иностранные языки, играли на музыкальных инструментах, знакомились с западно-европейским этикетом. Кроме того Государь приказал мужьям и отцам приезжать на все придворные праздники, обеды, вечера, публичные собрания вместе со своими женами и дочерьми, причем одетыми в соответствии с тем, как одевались тогда знатные женщины в странах Европы.

До сих пор к этому нововведению у недоброжелателей Петра Великого (и не только у них) сохраняется весьма негативное отношение.

Особому нареканию подвергается предписание сменить традиционные головные уборы и венки на западно-европейские прически, так как с незапамятных времен замужней русской женщине «светить волосом» нигде не позволялось. Кокошник или, как его еще называли, повойник, надевали на свадьбе – «делали из девушки молодушку».

Не было большего срама, как на людях «опростоволоситься». Такой обычай и отношение к нему принято рассматривать как проявление православного благочестия и благонравия, однако, мало кто знает, что покрывать голову на Руси женщинам было свойственно задолго до принятия христианства и большей частью связано это было с языческим зловерием и предрассудками.

“При всем разнообразии (русских – Доценко И.) женских головных уборов,” – пишет известный отечественный этнограф Гаген-Торн Н.И., – “у них есть одна общая черта – это тенденция как можно плотнее укрыть и спрятать волосы женщины. В то время, как девичьи головные уборы оставляют открытыми и макушку головы и волосы у лба и спущенную косу и даже распущенные волосы, женские головные уборы прикрывают волосы очень тщательно. Черта эта обща не только русским головным уборам, но встречается почти у всех народностей Восточной Европы: украинцев, белорусов, гудзулов, болгар, чуваш, всех групп татар, башкир, удмуртов, пермяков, коми, ижор, мордвы…

(На Руси – Доценко И.), с одной стороны, женщина должна прятать волосы потому, что, входя в чужой род, она может повредить ему своей магической силой. Этот, захвативший её в брачные узы, род порабощает силу ее плодородия как свою собственность. С другой стороны, в более позднем осмыслении женщина должна прятать волосы потому, что это символизирует ее подневольное положение; в более отдаленную эпоху она должна была даже не только прятать волосы, а срезать или брить их выходя замуж…

Православное духовенство в Новгороде 15-16 вв. вело борьбу с обычаем бритья головы замужней женщины, как с еретической языческой стариной” [1]

Кроме того, укрывание волос было связано и со страхом наведения порчи, поэтому оно служило еще и оберегом от колдовских чар.Магическая функция также приписывалась формам и украшению головного убора, имеющим древнейшее, доисторическое происхождение и связанным с известными языческими культами.

Конечно, в женских головных уборах высшего сословия не столь явственно выступала языческая символика, но все же она в них всегда в той или иной степени оставалась. Знатная женщина в повседневной жизни все свои волосы собирала в маленькую шапочку; затем повязывала на себя убрус и на него надевала либо кику, либо шапку. “Рогатые” кики с двумя остриями носили молодые женщины из крестьянского и купеческого сословий, а, постарев, меняли их на “безрогие”.

Согласно народным поверьям, рога, главным образом бычьи, обладали огромной оберегающей силой. Это было видно из того, например, что родившая крестьянка, выходя из дому, брала с собой рогатый ухват. Таким же оберегом являлись и матерчатые рога её кики, выражавшие еще и идею продолжения рода. Приход женщины в рогатой кике в храм признавался недопустимым.

Общим для женщин всех сословий до начала 18 века являлось ношение под верхней одеждой нательной прямой рубашки.

Кстати, смена стиля одежды могла служить и сохранению их физического здоровья. В старину на Руси отсутствие телесной полноты считалось большим недостатком. Чтобы от него избавиться, в знатных семьях молодую женщину укладывали на несколько дней в постель, поили хлебной водкой, обильно кормили и не разрешали двигаться. Но с изменением покроя женского платья, такой и все иные способы “обрести тело” у представителей высшего сословия остались только в памяти.

Ворот и рукава нательной рубашки были вышиты, что соответствовало древним традициям, которые приписывали самим украшениям, узорам магическую силу оберегов.

Вспомните плач Ярославны: “Полечю зегзицею по Дунаеви, омочю бе брянъ рукав въ Каяле реце, утру князю кровавыя его раны на жестоцемъ его теле”. Ярославна хочет полететь кукушкой, чтобы утереть своему мужу кровавые раны «бряным» (т.е. браным, тканым) рукавом. Магическая сила, сосредоточенная в рукавах рубахи, в алых орнаментах должна была излечить, зарубцевать раны, наполнить тело крепостью, принести здоровье и удачу.

Рубаха-долгорукавка изображена на серебряных с черневым рисунком ритуальных браслетах, предназначенных для плясок на русалиях, найденных в разных концах Руси (Киеве, Старой Рязани, Твери).

Относящиеся к XII—XIII вв. браслеты-наручи изображают те обрядовые действа, о которых Церковь говорила: “Грех есть плясати в русалиях”; “се же суть злыя и скверные дела — плясанье, гусли …игранья неподобные русалья”, “пляшущая бо жена — любовница диаволя… невеста сотонина”. [2]

Издревле любая вышивка представляла собой установленную форму изображения мифических образов и разнообразную языческую символику. Кроме Мирового Древа, распространенного во многих древних и современных культурах и без сомнения соответствующему Древу Жизни, кроме крестов, свастик, солнечных колес и прочих архаичных изображений, служащих символами Космоса, небесных светил и Центра Мира, в значительной мере символику русского орнамента составляют образы и знаки, безусловно имеющие языческое происхождение.

Так, к теме материнства и плодородия относятся треугольник и ромб (вариант того же треугольника)–  элементы широко распространенных орнаментальных изображений. В основном они являются символами женского естества и плодовитости. К таким же символам относится и изображение богини Рожаницы. В этом образе на Руси подчеркивалось особое отношение к женщинам, ожидающим и рождающим детей. Изображения Рожаницы, называемые “жаба”, часто встречаются на северо-русских кокошниках, которые носили женщины детородного возраста.

“О культе Рода и рожаниц наши источники говорят как о повседневном, устойчивом и неистребимом. Известна даже календарная дата празднеств и пиров в честь рожаниц – 8 сентября, день Рождества Богородицы; известно, что “череву работные попы” ради материальных выгод (“откладов”) примирились с бесовской трапезой в честь Рода и рожаниц…

К дню рожаниц становились явны итоги всего земледельческого года, страда была закончена, хлеб был уже в закромах, и объем урожая был окончательно известен. Праздник Рождества Богородицы назывался “госпожиным днем”, “госпожинками”, “спожинками”, в названии смешивались представления о Госпоже-Богородице и о завершенной жнитве. Рожаниц чествовали во время “второй трапезы” (т.е. второго пира после Рождества Богородицы) хлебом, кашей, творогом и медом…”. [3]

Приведенные выше примеры суеверного отношения к национальной русской одежде и связанного с ним народного двоеверия показывают, что ношение западно-европейских нарядов являлось не только допустимым, но и в определенном духовно-нравственном смысле полезным, так как эта одежда не могла вызвать к себе подобное отношение.

Следовательно, великие преобразования Государя Петра Алексеевича, связанные с изменениями устоявшихся обычаев и правил поведения в России, никогда не вели к повреждению добрых нравов русских людей и не наносили ущерб их подлинно духовной культуре.

 

ИСТОЧНИКИ:

[1] Гаген-Торн Н.И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах Восточной Европы// Советская этнография, 1933, №5-6, с. 78, 88.

[2] Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987,с. 714.

[3] Рыбаков Б. Яычество древних славян, М., 1981,с.23.

 

Доценко И.И.

 

17.12.2012 г.